Алексей Вишневецкий: «Никто не должен препятствовать журналисту в поиске достоверной информации»

Тысячи невиновных российских граждан находятся в заключении по сфабрикованным обвинениям в распространении наркотиков. Такую схему применяют и в отношении работников СМИ. 

С момента появления газет работа корреспондентов вызывает множество споров. Одни отказывают журналистике в праве именоваться профессией, другие видят в ней больше грязи, чем пользы, третьи говорят, что без нее невозможно развитие гражданского общества. Кто такой профессиональный журналист, что сегодня мешает ему осуществлять свою деятельность и какую роль в этом играет солидарность коллег – читайте в интервью «Юг Times».

- Алексей Константинович, мы говорим накануне 5 мая, когда наш край отпразднует День кубанской журналистики. Свобода слова, пожалуй, самый принципиальный вопрос для этой профессии. От чего, по вашему мнению, она зависит больше - от существующих законов или менталитета?

- Это сложный вопрос. Никто не станет подвергать сомнению право журналиста на поиск любой информации, не являющейся тайной согласно законам страны. Более того, журналист изменяет себе, если не «копает» какую-то тему, ведь это и есть его задача. С другой стороны, все прекрасно знают редакционную политику своего издания и не будут углубляться в ту тему, которая не подходит. Тем более в корпоративном СМИ никто не станет писать плохо о своей же компании. И это уже вопрос не свободы слова, а редакционного устава. 

Еще один аспект - нередко говорят об отсутствии свободы слова, не потому что прочувствовали это на себе. Просто принято такое мнение. Часто, когда коллеги-журналисты жалуются мне на жесткую цензуру, я задаю им один и тот же вопрос: «Что конкретно тебе запретили публиковать, какую информацию не позволили искать?» Как правило, ответа не следует. Те журналисты, которые действительно страдают от каких-либо запретов, не оставляют это дело и всеми законными способами добиваются своего. В результате мы видим интересные публикации, разоблачающие те или иные проблемы.

- Журналисты также часто сетуют, что сегодня информация закрыта. Наблюдаете ли вы такую тенденцию, если да, с чем это связано?

- Закон о СМИ подробно регулирует права и обязанности журналиста. В том числе в части получения той или иной информации, ее запроса у различных лиц, структур. Другое дело, что журналисты не всегда пользуются своими возможностями не напоминают адресатам запросов о санкциях за несоблюдение законодательства. В Союз журналистов России с просьбой подключиться в таких ситуациях обращаются наши коллеги из многих регионов. Но хочу напомнить, что подать жалобу, в случае если издание не получило ответа на свой запрос, может лично сотрудник редакции СМИ. В основном к нашей помощи прибегают, потому что участие СЖР считается более весомым. Буквально недавно после нашего вмешательства был оштрафован пресс-секретарь одной из компаний. Законом установлена сумма взыскания - 5 тысяч рублей.

- Главным аргументом печатных СМИ в их соперничестве с интернетом за внимание аудитории часто называют качество. Что вы думаете о качестве региональной печати? 

- О соперничестве за аудиторию не стоит говорить, ведь, например, газеты никогда не смогут конкурировать с интернетом в оперативности новостей. Скорее идет соперничество за тематику. И здесь газеты даже выигрывают. Аналитические тексты всегда будут нужны людям. К тому же не везде в нашей стране доступен интернет. Здесь мы и подходим к преимуществам региональной прессы. Действительно, могут быть вопросы к ее качеству, но оценка по этому критерию достаточно субъективна. В региональном, и в особенности районном, издании многое зависит от каждого конкретного сотрудника, среди которых есть более и менее талантливые. Не выполнение стандартов, а уровень коллектива здесь скорее определяет качество. Поэтому среди таких газет могут быть очень большие отличия. Если некоторые из них читаются с большим удовольствием, то в других не встретишь ничего, кроме официальной информации.

- Как вы оцениваете реальную работу закона о фейках? Часто ли он применяется к журналистам и действительно ли помогает бороться с ложью? Не видите ли опасности в том, что закон просто помогает гасить резонансную информацию?

- Фейк, безусловно, понятие растяжимое. Это не ложь, а скорее определенным образом сложенные кусочки правды, которые дают в результате неверную картину происходящего. В каких-то ситуациях, возможно, этот закон и играет против журналистов. Но нам необходимо ориентироваться в первую очередь на Закон о СМИ, в котором четко регламентируются права и обязанности представителей нашей профессии. И если что-то идет вразрез с этим документом, необходимо отстаивать свою правоту. Тогда мы не допустим использования закона о фейках против журналистов.

- Кажется, стало модно ругать учебную программу журфака. На ваш взгляд, каковы сильные и слабые стороны журналистского образования?

- Не стоит переоценивать возможности журфака в плане узкопрофессиональной подготовки. Человек учится журналистике в редакции. Но вуз дает хорошую базу знаний, умений и навыков, опираясь на которую, потом легче работать и развиваться. Например, решающими качествами в журналистике оказываются умение находить и анализировать информацию. А этому как раз учат на факультетах журналистики. Говорить о том, что образование журналистов в классических вузах недостаточно, безусловно, будут всегда. Но в случае с этой профессией по-другому быть не может. Я сам учился на журфаке и знаю, что программа дает необходимый фундамент, а в дальнейшем профессиональном росте все зависит от человека. Сможет ли он на этом фундаменте построить успешную карьеру? Практика показывает, что это удается немногим.

ПРИДУТ НА СМЕНУ

- В ходе визита в Краснодар вы провели встречу со студентами профильных специальностей. Что отметили для себя после общения с будущими коллегами?

- Я посетил студентов двух вузов. Это журфак КубГУ и факультет телерадиовещания Краснодарского государственного института культуры. Ребята очень интересные, видно, что они осознанно подходят к своему образованию и развитию. Успел заметить, что среди них немало людей думающих, что очень радует. Правда, студенты журфака удивили своими планами на будущее. Надеюсь, дело было именно в конкретной аудитории. Когда я спросил собравшихся, где бы они больше всего хотели работать, большинство ответили: «В пресс-службе». Получается, факультет растит не только журналистов, но и их оппонентов.

- ЕГЭ опасен для абитуриентов журфака?

- Я всегда считал и до сих пор так думаю, что введение ЕГЭ - преступление против народа. Кадровые проблемы сейчас, и не только в журналистике, но и в любой сфере, происходят, потому что в профессию приходят жертвы ЕГЭ. Это люди, лишенные умения мыслить, привыкшие к тестовому формату. И тот факт, что как только была введена система ЕГЭ, пошли разговоры об ее отмене, уже говорит о том, насколько фатальна ситуация вокруг этого вида экзамена. К сожалению, пока разговоры не привели к нужному результату. 

Если заглянуть в историю, система тестирования начала вводиться в 50-е годы прошлого века в США и была рассчитана на умственно отсталых школьников, для того чтобы они не чувствовали себя ущемленными. То есть вместо того, чтобы подтягивать их к более грамотным ученикам, решено было ввести тестовую систему и уравнять менее успешных школьников с их более одаренными ровесниками. И вот эту деструктивную идею мы переняли… 

- Будет ли ужесточение законодательства по делам за нападение на журналистов? 

- Этот вопрос еще обсуждается, но такой закон однозначно нужен. Наша профессия связана с постоянным риском. Мне кажется, в данном случае она ничем не отличается от работы в спецслужбах. Мы часто вынуждены работать в экстремальных условиях и с «экстремальными» людьми. И будет гораздо проще, если все начнут понимать, что за нападение на журналиста, который в данный момент находится при исполнении своих служебных обязанностей, они будут наказаны сильнее, чем за банальную драку с обывателями. Пока ситуации, когда, например, оператора толкают, и он оказывается на земле вместе с дорогостоящей аппаратурой, или другие, на первый взгляд незначительные нападения на сотрудников СМИ, происходят часто. Гораздо чаще, чем о них потом говорят, потому что считается, что они не относятся к серьезным правонарушениям. Эту ситуацию можно переломить, ужесточив наказание и приравняв журналистов к врачам, полицейским и прочим лицам, исполнение обязанностей которыми защищено законом. 

ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ 

- В апреле в Москве состоялась презентация фильма «Презумпция виновности». До этого был закрытый показ в Краснодаре. Расскажите подробнее о том, как создавалась лента. Ведь, по сути, это история о том, как судьба одного человека вскрыла общественную проблематику…

- Началось все со звонка из регионального отделения СЖР Ивановской области. Мне рассказали историю журналиста Андрея Евгеньева, которого задержали в Москве у станции метро «Октябрьское поле» якобы по какой-то неведомой ориентировке, препроводили в ОВД «Щукино», где оперативники во главе с тогда еще капитаном Горнеевым с высокой долей вероятности избили его, издевались над ним, а затем, скорее всего, подбросили наркотики. Евгеньев был осужден на три года. Я поехал в Иваново, чтобы лично выяснить, действительно ли человек не был связан с наркотиками и обвинение могло быть сфабриковано. Встречался с журналистами, знавшими его, родителями. Парень служил срочную на флоте в то время, когда происходило воссоединение с Крымом. Имеет две медали, снимал репортажи на Ивановском ГТРК на правовую тематику, мечтал стать военным корреспондентом, поехал в Москву и для начала устроился на сайт телеканала «Звезда». С наркотиками даже близко не стоял. 

Предложил эту тему программе «Вести. Дежурная часть». Ее руководитель Эдуард Петров заинтересовался, и корреспонденты начали собирать материал. После выхода в эфир первого сюжета в редакцию позвонила женщина и сообщила, что ее сын, Никита Михеенко, обычный московский студент, также прошел через оперативников из ОВД «Щукино», как она убеждена, его пытали, подбросили ему наркотики, а тот же самый судья Хорошевского суда Зиняков вынес приговор - 7,5 лет строгого режима. Были и другие попавшие в подобную ситуацию, но их мамы, подумав, не соглашались давать интервью, опасаясь за жизнь своих сыновей на зоне. 

И сами осужденные, и их матери, и Союз журналистов России, и редакция «Вести. Дежурная часть» обращались к руководителям МВД, Следственного комитета, Генеральной прокуратуры, и через полтора года дело, казалось, сдвинулось с мертвой точки. Управление собственной безопасности ГУ МВД по Москве провело проверку и сочло факты, изложенные в наших обращениях, подтвержденными. То есть признало, что задержанные были избиты в ОВД «Щукино», а наркотики им подброшены. И передало материалы проверки в Следственный комитет. А он отказал в возбуждении уголовного дела. Мы обратились в Генпрокуратуру, она отменила постановление СКР, и только после этого уголовное дело было возбуждено. Но… не против конкретных лиц, указанных в заявлениях, а по факту превышения полномочий неизвестными лицами. Неизвестны они только Следственному комитету, поскольку всем остальным предельно понятно, что это за люди: их фамилии были указаны в заявлениях, с ними проводились очные ставки. После, по данным Комитета против пыток, СК четыре раза закрывал это уголовное дело и четыре раза, по настоянию общественников, снова открывал. Я бы назвал это круговой порукой. 

Материала у нас скапливалось все больше и больше, и в конце концов Дмитрий Степанов, продюсер службы правового вещания телеканала «Россия», решил сделать документальный фильм, используя уже отснятое видео и спланировав новые съемки.

- Вы упоминали, что сбор материала длился два года. Как при таком объеме отснятых кадров писался сценарий? Ведь сложно выделить наиболее важное и уложиться в рамки хронометража… 

- Это было сложно еще и потому, что в ходе расследования Дмитрия Степанова возникали все новые коллизии в сюжете. Мы долго обсуждали, каким может быть этот фильм. И в результате пришли к тому, что не стоит подробно рассказывать всю уголовно-процессуальную историю. А главными героинями следует сделать матерей осужденных ребят - Ольгу Евгеньеву и Раису Михеенко. Ведь они фактически сидят вместе со своими сыновьями, просыпаются и засыпают вместе с ними, собирают им передачи, ездят к ним на свидания… И обивают пороги различных ведомств в надежде восстановить добрые имена своих сыновей, реабилитировать их. В отношении Евгеньева и Михеенко была применена презумпция виновности. Их адвокаты представили суду горы доказательств отсутствия вины своих подзащитных, но судья не стал рассматривать эти доводы, ведь были протоколы изъятия наркотиков, грязные, исчерканные, переправленные, ничему не соответствующие, но почему-то принятые судом в качестве доказательств. 

- К завершению работы над фильмом Андрей Евгеньев отсидел свой срок и вышел на свободу. Приговор Никиты Михеенко был пересмотрен. Считаете ли вы, что это взаимосвязано? 

- Пересмотр дела Михеенко, думаю, напрямую связан с тем шумом, который наделали журналисты. Никите заменили семь с половиной лет строгого режима на четыре с половиной общего, перевели в другую колонию и выпустили по УДО. Кстати, это тоже сделали против своих же правил. Он не признал вины и не провел в новой колонии и шести месяцев. Видимо, те, кто так рьяно бережет так называемую честь мундира, посчитали, что Евгеньев, Михеенко и журналисты забудут об этой истории. Но никто ничего не забудет. Может быть, они думают, что подарили Никите три года свободы, но это не так. Они отобрали у него почти пять лет жизни и сломали его судьбу. Как и судьбу Андрея Евгеньева. 

Для нас удовлетворительным результатом будет только полное оправдание парней. Но я сильно сомневаюсь, что это свершится, ведь для этого надо будет признать преступные действия оперативников, их сговор со следователями, полную некомпетентность прокуроров и судьи. И значит, многих нужно уволить, а кого-то и посадить. А после логично было бы пересмотреть все дела осужденных по 228-й статье. На это никто не пойдет. Таковых у нас примерно 70 тысяч. И, по оценкам различных правозащитных организаций, 10-15% из них - невиновны. То есть порядка 10 тысяч невиновных российских граждан сидят в тюрьмах только по 228-й статье. 

Надо сказать, почти все оперативники, причастные к издевательствам над Евгеньевым и Михеенко, уже не служат в органах. Некоторые уволены по отрицательным мотивам. А Горнеев, получивший звание майора, попался на том, что вместе с девушкой-дознавателем из того же ОВД «Щукино» сделал «веселое» селфи на фоне хаотично сваленных трупов в судебном морге. А я с самого начала говорил, что ему не место в МВД. Ну вот - за селфи с трупами его уволили, а за избиения задержанных и подбросы наркотиков - нет, ввиду недоказанности всего этого. В отношении таких силовиков действует презумпция невиновности. А в отношении обычных граждан - презумпция виновности. 

ДРУГ ЗА ДРУГА 

- Недавно в структуре СЖР был создан правовой центр. Почему он понадобился? Журналисты теперь чаще подвергаются преследованиям? 

- Права журналистов нарушались во все времена. И до создания этого центра мы постоянно подключались к решению таких вопросов. Важно, чтобы журналисты всегда поддерживали своих коллег. Поучиться бы нам корпоративности у силовиков. Мы уже имеем примеры журналистской солидарности в деле Ивана Голунова или после незаконных обысков в редакции «Юг Times». Но надо плотнее смыкать ряды. 

А правовой центр образован, потому что пришло его время. Работа по защите прав журналистов должна быть системной. Нашим юристам удалось добиться возбуждения уголовного дела именно по 144-й статье УК (воспрепятствование профессиональной деятельности журналиста) после того, как на Кутузовском проспекте в Москве был избит охранниками «серого обменника» наш коллега - фотограф «Коммерсанта» Анатолий Жданов. А ведь не хотели, три месяца плотной работы нашим адвокатам потребовалось. 

Завершена серия совещаний по обеспечению прав журналистов в соответствии с законодательством о СМИ, которая прошла во всех федеральных округах. Это было поручение президента полномочным представителям. Я принял участие в семи из восьми совещаний, приглашались и председатели многих региональных отделений СЖР. Наши предложения услышаны и, надеюсь, войдут в итоговый доклад, который СПЧ подготовит для президента.