Телевидение умирает или после кризиса будет новый расцвет?

Режиссер, художественный руководитель театра «Модерн» Юрий Грымов говорит об этом с журналистом, ведущим программы «Время покажет» Анатолием Кузичевым

Ю. Грымов:

- Добрый вечер! Сегодня хочу громогласно поздравить всех католиков с праздником Рождества! Конечно, пандемия внесла коррективы. Даже Папа Римский Франциск обратился к верующим через онлайн-трансляцию. В это сложное для всех время онлайн и телевидение вышло на первый план. Франциск однажды признался, что телевидение не смотрит с 1990 года. По его словам, это не для него.

В этом выпуске мы поговорим о российском телевидении. Для кого оно сегодня? Мы пригласили Анатолия Кузичева, журналиста, радио- и телеведущего, ведущего сегодня программы «Время покажет» на Первом канале. Добрый вечер!

А. Кузичев:

- Добрый вечер!

Ю. Грымов:

- Толя, думаю, мы будем на «ты», а то я буду путаться. Мы знакомы. И мы на «ты».

- Ты – человек в профессии давно. Первый канал – это вершина, наверное. Скажи, какие новшества в профессии журналиста ты бы выделил сегодня?

А. Кузичев:

- Какой вопрос тяжелый.

Ю. Грымов:

- Некоторые журналисты не ушли в смежные вещи, типа театра и режиссуру, а я, помимо театра, решил еще вести программу. И вопрос задаю не как журналист, а как человек.

А. Кузичев:

- Это хороший вопрос и очень сложный. Ты рассказал про Папу Римского, который с 90-го года не смотрит телевизор, а я работаю в СМИ с 93-го года. За эти 27 лет. Конечно. сильно все изменилось. Я присоединяюсь к поздравлению твоему с Рождеством. Но тут гораздо важнее реакция общественности на поздравление Валерии. Ее осудили, пристыдили, как вам не стыдно – поздравлять с католическим Рождеством каких-то католиков? Вот что изменилось. С чем, с кем и как теперь приходится работать ведущему журналисту на телевидении? Это важное и существенное изменение. Общественность, возбужденная и возмущенная, разом и хором прозревшая общественность – теперь это стало фактором, на который необходимо оглядываться. Раньше, когда Константин Львович вел свою программу «Матадор», эстетскую абсолютно, интеллектуально раскованную, рассчитанную на очень узкий круг людей, которые оценят и поймут, тогда можно было себе это позволить. А сейчас – нет. И та самая возбужденная общественность письма пишет Валерии. И напишет на Первый канал. Я несколько утрирую, но это главный фактор.

Ю. Грымов:

- Ну, письма писали всегда на телевидение.

А. Кузичев:

- Писали.

Ю. Грымов:

- Но что является главной задачей журналиста? Ты говоришь про реакцию. Соцсети, интернет, есть какое-то мнение, чему я очень рад. Есть брожение, это не просто разговор с ящиком.

А. Кузичев:

- Задача журналиста та же, что была и сто лет назад. Другое дело, что кроме журналиста, появилась еще одна категория людей, работающих на телевидении. И Андрей Норкин на «Комсомолке» выступает, веселится над тем, что его называют пропагандистом. И я, наверное, могу себе позвонить улыбнуться на этот счет. Но как бы эти две прямые, они, наверное, где-то пересекались и пересекутся еще, но их две. Есть пропагандисты и есть журналисты. Государство почувствовало, поздновато, наверное, мощь и возможность телевидения, запустила и эту опцию еще. Скажем деликатно.

Ю. Грымов:

- Я понимаю, о чем. Мне кажется, что государство всегда знала мощь информационной этой пушки. Если Сталин апеллировал к кинематографу, это был большой инструмент, а телевидение всегда было таким. Случайное было помутнение в 90-х годах, которые я отлично помню. Помню телевидение, великолепное телевидение, со многими до сих пор дружу. Это был всплеск личностей, позиций. А сегодня пропаганда, ты сам говоришь.

У нас была предыдущая программа, я всегда говорил, что не надо смешивать культуру и пропаганду. То же самое связано и с журналистикой. Но это мое мнение.

Я вспомнил 90-е. Недавно был на одном дне рождения, где есть телевидение. Мы сидели за большим столом и сидели ведущие, как ты сейчас сказал, пропагандисты. И один такой ведущий-пропагандист пришел чуть позже. Он сел и другой журналист с телевидения встал и сказал, что не буду сидеть с ним за одним столом. И ушел. Я не называю фамилий, это топ-люди.

А. Кузичев:

- И тот, и другой топы?

Ю. Грымов:

- Да. Очень известный, которые сегодня на экране.

Скажи, ты не боишься, что в какой-то период времени Анатолий Кузичев будет нерукопожатным? Сейчас такое происходит сплошь и рядом, мы читаем в Facebook: этот журналист сказал такое, так он такой-то.

А. Кузичев:

- Юр, термин «нерукопожатный» или «рукопожатный» - есть измерение издевательски-комичное, потому что есть некая группа товарищей, которые себя называют теми, кто назначает рукопожатных или нерукопожатных. Пусть, на здоровье. Давай я кого-то назначу. Все это ерунда. Все мы общаемся в своем кругу. Мы дружим, общаемся. Понятно, что если сделаешь абсолютную подлость или гадость, то подавляющее число людей из всех лагерей… А мы понимаем, что рукопожатность или нет, они связаны с политическое ориентацией, о чем ты упомянул. Это несколько девальвирует этот термин и само пожатие руки, потому что все это замешано на политической ориентации.

Если ты сделаешь объективную подлость или пакость, что тебе из того, из сего лагеря люди не подадут, это да. Прости, из-за этого люди жизнь самоубийством кончают. Но, в принципе, по факту твоей политической ориентации, когда какая-то тусовка тебя объявляет внутри своей тусовки нерукопожатным, а ты в своей тусовке никак не замечаешь, потому что ничего для тебя не меняется, то какая, на фиг, разница?

Ю. Грымов:

- Есть же случаи, когда люди, которых ты уважаешь, может, какие-то твои учителя, бывшие кумиры, такое тоже бывает, что люди отворачиваются после того или иного шоу, когда люди творят такое, что для меня какие-то вещи есть за гранью. Для меня лично. Я не то, что руки не подаю, но я понимаю, что люди меняются, люди слабы. Такое происходит.

А. Кузичев:

- Бывает такое, да. Отворачиваются. Слушай, вспомнили истории из Серебряного века русской поэзии, там же тоже морды друг другу били, руки не подавали, перчатки кидали.