В Богородском районном суде продолжается рассмотрение дела Александра Пичугина. Нижегородского журналиста обвиняют в фейках о коронавирусе после публикации ироничного поста в личном телеграм-канале «Сорокин хвост». 16 июля судья и прокурор заслушали свидетелей со стороны защиты.
Напомним, что в середине апреля домой к известному журналисту пришли сотрудники ФСБ и изъяли у него телефон и ноутбук. Поводом для визита силовиков стала публикация Александра Пичугина в телеграм-канале. В аллегоричной форме он рассказал о происходящих событиях на Вербное воскресенье: 12 апреля толпы верующих вопреки Указу губернатора в разгар пандемии принимали участие в службах, а церковные власти не только не препятствовали, но и всячески благословляли массовые сборища людей в храмах. Вскоре из-за вспышки коронавируса был введен запрет на посещение церквей и соборов, а Дивеевский монастырь, как собственно и все село, закрыли на карантин.
Тем не менее, автора метафоричного поста обвинили в фейках, а само дело дошло до суда. 10 июля состоялось первое заседание, на котором судья выслушал мнения свидетелей со стороны обвинения. Подробнее можно почитать тут. Спустя неделю пришла очередь выступить представителям защиты.
Первой высказалась блогер Юлия Скугаревская. Нижегородка тоже присутствовала на зум-конференции с губернатором Глебом Никитиным, когда глава региона попросил представителей медиапространства не подбирать слова и писать о коронавирусе жестко и правдиво. Отметим, в апреле отношение многих россиян к новому вирусу было весьма скептично, и нижегородские власти не стеснялись просить помощи у журналистов и блогеров – донести важность самоизоляции до общественности. Просьбу услышали. Так, Александр Пичугин написал тот самый злополучный пост, который вдруг сам был признан опасным, и повлек за собой заведение уголовного дела.
Ранее мы писали, что свидетели обвинения и в частности Илья Савинов, который, к слову, несколько лет назад сам проходил по делу об убийстве, отчаянно уверял на суде, что пост Пичугина напугал его и вызвал у него панические настроения. Блогер Скугаревская же имеет прямо противоположное мнение:
- Та аудитория, с которой я общаюсь, восприняла этот текст именно так, правильно услышав Александра. Я считаю, что текст Александра говорит о том, что грозит опасность. Она очень близкая и масштабная, поэтому нужно этого избежать – вот такой призыв я услышала в этом тексте. Но конкретных фактов там не было, это точно не новостной текст, - заметила Скугаревская.
Другая свидетельница, нижегородка Ирина Молчанова увидела перепост в Facebook и также отметила своевременность информации.
- Увидела этот текст 12 апреля. А в семье мы как раз обсуждали Вербное воскресенье, шла трансляция из Москвы, из храма… И мы сидели и обсуждали: Господи, только бы не открыли храмы на Пасху, потому что неизвестно, чем всё это закончится. У меня у подруги дочь была беременная, мы все нервничали… Я лично всё поняла в этой публикации – она меня ни задела, ни испугала, ни тронула. Я еще подумала: Господи, наконец-то хоть кто-то, пусть в саркастическом плане, написал, что не надо никуда ходить.
Третьим свидетелем стала лингвист Елизавета Колтунова. Кандидат филологических наук, доцент кафедры теоретической и прикладной лингвистики Института филологии и журналистики ННГУ назвала весь текст одной развернутой метафорой, размытой по смыслу. Колтунова заметила при этом, что обычные фоновые знания помогут человеку понять текст правильно. Филолог подчеркнула, что в тексте много слов с отвлеченным значением. В нем много метафор в стиле шпионовского романа или повести:
– Поэтому здесь и «правоохранительные», и «распространители», и «имена-пароли-явки», и «нарушения», и «специально оговоренные места» – вот как в шпионских романах происходит, так и тут. То есть видно, что текст писал человек креативный, творческий, текст писал человек неравнодушный, его беспокоит ситуация. Привязать к Вербному воскресенью – да, можно, потому что здесь есть число, 12 апреля. Это конкретный факт – и сразу он дает какую-то привязку. Если бы этого конкретного факта не было, этот текст можно было бы привязать к чему угодно.
Как отметила специалист, для утверждения фактов нужна конкретная лексика. Пичугин же использовал именно абстрактную. При этом, по мнению лингвиста, результат восприятия текста – это все-таки вопросы психологической экспертизы.
- У нас есть люди с различными ментальными и культурными признаками и различной степенью психического здоровья. Неважно, кто как воспринимает текст. Восприятие – это субъективно и индивидуально. Моя задача как специалиста – найти объективные признаки утверждения о фактах. Здесь их нет, потому что нет конкретной лексики и конкретных фактов.
Лингвист добавила, что слова в тексте нельзя воспринимать как угрозу или «заведомо ложную информацию». Автор не использовал формы будущего времени и фразы по типу «вы все умрете». Колтунова настаивала, что в авторском посте журналиста нет конкретных фактов.
В конце выступления обвиняемый задал лингвисту уточняющий вопрос, можно ли считать творческой неудачей автора, если часть прочитавших сообщение не поняла его правильно:
– Конечно, нет. Некоторые и Достоевского не могут дочитать до конца. Даже начать не могут. И при этом мы же не можем сказать, что это его творческая неудача!
