Владимир Соловьёв

"С лейкой и блокнотом сквозь огонь и стужу" прошли журналисты во время Великой Отечественной войны. Сегодня военные корреспонденты продолжают рисковать жизнью, чтобы рассказывать людям правду. Факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова запускает цикл интервью с военными корреспондентами. Наш первый гость – Владимир Геннадиевич Соловьёв, в настоящем – председатель Союза журналистов России, в прошлом – военный корреспондент. 

- Мечтали ли Вы в студенческие годы стать военным корреспондентом?

- На самом деле не мечтал. Просто к 1990-ому году, когда наш курс выпустился из университета, во всём мире начались такие процессы, которые иногда сопровождались развалом разных стран. И всё это было через войны, через кровь. И многие из нас, может быть, и не желая того, стали военными корреспондентами. Тогда мы, действительно, не думали об этом. Мы, конечно, изучали опыт наших коллег, которые работали в Великую Отечественную войну; тех, кто были корреспондентами в Афганистане и в разных других горячих точках. Может быть, в начале тот опыт, который мы видели на экране, у того же, например, Лещинского (Михаил Лещинский – телеобозреватель, корреспондент Гостелерадио СССР – прим. ред.) из Афганистана, и у других наших коллег, каким-то образом восприняли и на этом учились. Очень непросто всегда решиться поехать на войну. Туда, где действительно можно погибнуть. Это психологически тяжело – переступить черту, потому что как-то всё это очень быстро происходит. Вот ты находишься в мирной жизни. Магазины, рестораны, спокойно люди гуляют. И вдруг ты буквально через несколько часов оказываешься там, где смерть, кровь; где падают бомбы, снаряды; где люди гибнут, горят дома. Конечно, к этому трудно было подготовиться. 

- Почему Вы решили связать свой карьерный путь именно с военной журналистикой?

- Я собирался быть фотокорреспондентом. Но когда закончил рабфак, который давал возможность поступить парням после армии, а девушкам после работы в редакциях, оказалось, что тех ребят вдруг призвали в армию. А тогда на международное отделение брали только 30 парней, девушек не брали. Кстати, служили они тогда чаще всего в том самом конном полку под Москвой, где снимались художественные фильмы. Они в одеждах красноармейцев скакали на лошадях или в танках изображали наших или фашистов. Интересная была служба. Международное отделение оказалось пустым. Предложили попробовать пройти собеседование. В основном оно было связано с тем, забыли ли люди за время службы в армии (а тогда два года служили) иностранные языки. Так получилось, что в школе я учил французский, а он был достаточно редким языком, потому что все учили английский. Может быть, из-за этого меня всё-таки взяли на международное отделение и в группу теле-радио. Вот сейчас у вас на третьем курсе распределение по специализациям начинается, а у нас тогда сразу было понятно, на кого учишься. У меня в дипломе написано «Журналист-международник телевидения и радиовещания со знанием иностранных языков». Можно было выбрать для изучения второй язык. Обычно это был язык социалистических стран. Моя мама закончила филологический факультет. Она знала и болгарский, и сербохорватский. Я понимал, что сербохорватский – он самый простой: как слышится, так и пишется; как пишется, так и читается. И вообще страна Югославия – она тогда была почти капиталистической – очень красивая. Я, конечно, первым записался на сербохорватский язык. Собирался быть журналистом-международником. Изучал Балканы, потому что надо какой-то регион знать очень хорошо. Ездил туда как турист, потом – на практику. Мы писали диплом полгода. Я писал диплом на факультете политических наук Белградского университета. И именно там я познакомился с Виктором Ногиным, корреспондентом центрального телевидения СССР, и его оператором Геннадием Куренным. Так получилось, что я родом из города Ногинска, а Виктор Ногин – это внук того человека, именем которого назван мой родной город. И потом он даже приезжал в город со всей семьёй, мы были в музее. Недавно я выступал в музее. Вспоминали, как всё это происходило. Вообще жизнь какие-то удивительные совпадения нам приносит. Когда Виктор Ногин и Геннадий Куренной пропали без вести (по сути, погибли), я к этому времени закончил факультет, работал в редакции информации центрального телевидения и оказался единственным, кто знает этот язык и этот регион, кто лично знаком с Ногиным, Куренным и их семьями. И вот тогда нас с оператором Анатолием Кляном отправили корреспондентами в Югославию, где уже начинались войны. Сначала – между сербами и хорватами, потом – в Боснии, в Косово. Туда приезжали разные миротворцы. Это была самая горячая точка в мире. И получилось так, что мы на собственном опыте и наших погибших коллег начали понимать, как себя вести во время боевых действий; каким образом сохранить жизнь и успеть доехать до телецентра, чтобы передать материал в Москву. Сейчас наши коллеги снимают на мобильный телефон, на нём же монтируют и на нём же отправляют в редакцию материал. Уже не надо таскать оператору на плече большой бетакам (телевизионная профессиональная видеокамера – прим. ред.), из-за которого у большинства операторов было искривление позвоночника, потому что 15 килограммов всё время на правом плече. А вот сейчас маленькая камера или мобильный телефон – этого хватает. Мы проработали там больше семи лет. Я в целом на Балканах прожил и проработал около 10 лет, а мой оператор и мой друг, Анатолий Клян, девять лет назад погиб от шальной пули под Донецком, награждён орденом мужества и похоронен вместе со всеми нашими журналистами. Опыт приходит со временем. Начинаешь понимать, как общаться, чтобы добраться туда, где идут боевые действия. Это тоже очень непросто, потому что на блокпостах периодически останавливали. Есть какие-то чек-поинты, где пропускают или не пропускают. Надо понимать, как получить аккредитацию; как пройти эти посты; как найти людей, которые могут что-то рассказать, а большинство людей на фронте отказывается, потому что им не до этого; как себя вести в реальной обстановке боевых действий. Я вот всегда говорю, что ни один репортаж не стоит жизни. Очень важно останавливаться в определённый момент, потому что главная для репортёра задача – это сделать материал, остаться в живых и отправить материал в редакцию. В случае работы телевизионной группы важно вовремя оттащить оператора, потому что через видоискатель оператор видит все как в кино. И иногда, углубившись в этот процесс, он не очень понимает, что рядом пули свистят. Иногда приходится оператора за штаны оттаскивать и говорить, что уже хватит и уже надо отходить. Много всяких нюансов, которым мы учились сами. Когда я вернулся через много лет в редакцию, наверное, правильно, что, имея такой опыт, я оказался в числе военных корреспондентов, которых отправляли на первую и вторую чеченские войны, потом – на разные другие конфликты уже на Ближнем Востоке. Конечно, я считаю, что надо отправлять в подобные командировки людей, знающих, как себя вести в экстремальных ситуациях; у которых есть опыт такого общения, поведения. Не случайно, кстати, Союз журналистов уже несколько лет подряд проводит курсы по подготовке журналистов для работы в экстремальных ситуациях – и не только на войне.

- Какие случаи из жизни военного корреспондента навсегда останутся в памяти?

- Случаев разных было много. Однажды в Чечне поменялся пароль (для прохода через военный блокпост – прим. ред.). И когда мы с оператором возвращались на нашу базу в Ханкалу ночью, нас свои чуть не расстреляли, потому что мы пароль называли другой. Во время югославских событий, в Сараево, например, когда половина города была завешана такими огромными тряпками, чтобы человек мог проскочить и снайпер в него не попал, однажды в каком-то месте эти тряпки снесло ветром. И потом мне рассказывали, что снайпер в нас целился, но решил пообедать – успели пробежать. Каждый раз – на грани. Вряд ли стоит шутить по поводу этих ситуаций, но, как ни странно, иногда получались юморные сюжеты с войны. Я расскажу один случай. Мы ехали в районе восточной Славонии. Это огромное такое ровное пространство, где происходила война между сербами и хорватами. Я до сих пор помню название деревни Кукуевцы. Мы въехали туда и вдруг я вижу: в огороде копается какой-то дед и у него стоит многоствольная зенитная установка. Я говорю оператору: «Сворачивай туда к деду, сейчас пойдём разбираться». Подходим. Сразу включаем камеру. Я говорю: «Дедушка, а откуда у вас эта штуковина-то?» Он отвечает: «Да тут их валялось вон сколько хочешь. Я себе поставил». Я спрашиваю: «А патроны есть?» «Есть патроны», - отвечает дед и показывает ящик. Я говорю: «А зачем она вам?» И тут он сказал гениальную фразу... «Я теперь спокоен за окружающие 10 километров». И это прошло в программе «Время». Даже такие случаи удавалось снимать в стиле юморного репортажа.

- А что самое сложное в профессии военного корреспондента?

- Самое сложное – решиться вообще туда поехать. На войне страшно всем. Если вам кто-то говорит, что ничего там не боится, то он всё-таки врёт. Понятно, что страшно. Особенно когда видишь, что гибнут люди; когда раненые; когда кровь. Кстати, я часто выступаю на факультетах журналистики по всей стране. Ко мне подходят парни и девушки и спрашивают, как стать военным корреспондентом. Сейчас, конечно, эта профессия окутана романтикой. Когда они видят Сашу Сладкого или Женю Поддубного, который стоит в бронежилете на фоне горящего танка и говорит, что там наступают наши, а эти отступают, студенты думают, какое крутое селфи можно сделать, но не очень понимают, что в этот момент наши коллеги могут реально погибнуть. Буквально недавно Александр Коц и Евгений Поддубный со съёмочной группой на баге, это скоростная машина, ехали в районе города Волчанск и подорвались на мине. Оператор был ранен в ногу. Жизненной опасности нет, он сейчас в госпитале, всё хорошо. Но такие случаи бывают, и мы хороним наших коллег и, к сожалению, встречаемся все вместе только на похоронах. Так что ничего особо романтического в этом нет. Это очень тяжелая, но очень важная работа! 

- С какими этическими дилеммами Вы сталкиваетесь во время военных конфликтов?

- Правила очень простые. Надо понимать, что телевизор смотрят дети, люди с больным сердцем и проблемами в психике. Конечно, нельзя показывать разорванные на части трупы; какие-то ужасные сцены, когда человек в доме горит, например, или в танке. Нужно чувствовать аудиторию и понимать для себя чётко, что нельзя показывать.

- Какие трудности возникают во время военных конфликтов при взаимодействии журналиста с гражданскими и военными?

- При общении с военными очень важно хорошо подготовиться, потому что военный человек всегда в напряжённом состоянии. Особенно когда близко к фронту. Он понимает, что даже те, кто называют себя журналистами, могут оказаться шпионами противоположной стороны. Поэтому нужно заранее очень подробно изучать бэкграунд и все происходящие события; понимать, где что происходит и как кого зовут из руководства военных подразделений; иметь по возможности аккредитацию от пресс-службы армии; стараться, чтобы были сопровождающие, которые подтвердят, что вы – журналисты. Бывают такие случаи, когда и без сопровождения журналисты попадают на фронт. Сейчас в ситуации, которая происходит на Украине, самостоятельно вряд ли кто-то может проникнуть. Это было в начале ещё, сейчас уже такого нет. Всё очень строго. Журналисты только в сопровождении, потому что, к сожалению, неопытные молодые наши коллеги, не зная главной заповеди «Не навреди!», вели себя таким образом, что подставляли наших военных. Вы, наверное, видели на экране, когда «заблюрена» (замазана) какая-то часть картинки, чтобы не видна была местность. Потому что по местности можно понять, где это всё находится. Человек становился, делал стендап на фоне какой-то понятной местности, выкладывал у себя в блоге, и туда прилетали снаряды и гибли наши солдаты. Это, конечно, очень тяжёлая была история. Сейчас уже неопытных людей не отправляют.

- Владимир Геннадиевич, как Вы справлялись с ежедневным стрессом, который возникал во время работы в неспокойных регионах?

-  Каждый по-своему проходит эти этапы. В любом случае это стресс, особенно в самом начале. Это и снится потом. Переживаешь. Есть аутотренинг какой-то. На корпунктах с нами были жёны и дети. У меня даже собака в Белграде выросла. Тигровый боксёр. Они как-то помогали снимать стресс.

- А как изменилась работа военного корреспондента за последние годы?

- Она очень сильно изменилась в том, что касается техники. Основные постулаты, которые касаются журналистики и этики, не изменились. Мы должны как можно быстрее собрать материал, проверить его и передать в редакцию. Это останется навсегда. А вот техника изменилась кардинально. Представьте себе, мы начинали работать в то время, когда не было интернета и мобильных телефонов. Были только пейджеры. И то они работали не везде. И когда мы с Анатолием Кляном диктовали заявление руководству редакции о том, что нужно поехать в командировку на пять дней в Боснию и Герцеговину для съёмок репортажей о том, что происходит, например, вокруг Сараево, и нам приходило подтверждение от руководства, никто не знал, где мы находимся. Мы работали на таких территориях, где не только связи, но и электричества не было. Были такие случаи, когда приехали в какую-то гостиницу, и нам там говорят, что все номера свободны, мы можем жить бесплатно в любом номере, но света и воды нет. В каждом номере была печка. Нам предлагали собирать хворост и разжигать её. Мы как-то набрали дров, а рядом была военная часть. Часовой охранял её, однако заснул на вышке. Мы грелись этими дровами. Даже позвонить не было возможности. Как я уже говорил, работали мы на бетакаме, на больших камерах, с тяжёлыми штативами. Нужно было, вернувшись в Белград, смонтировать материал; договориться с Москвой о том, когда будет спутник; приехать на местное телевидение; наладить связь с Москвой через спутник и отправить материал туда. Теперь наши доблестные военкоры иногда работают в одиночку без камеры. Просто с мобильным телефоном. Сейчас камеры смартфонов настолько качественные, что они в самом лучшем стандарте на большом экране практически равны качеству современных видеокамер. Часто коллеги работают без оператора: сами себя снимают селфикамерой, на этом же телефоне монтируют сюжет и с этого же телефона, когда появляется интернет, отправляют материал в редакцию. Это, конечно, упрощает работу. Когда мы работали, не было возможности прямых включений. Теперь они есть практически отовсюду. Даже близко к зоне боевых действий. Недавно Евгений Поддубный включался из Волчанска и прямо сзади него что-то грохотало. За сеткой сидел. Действительно, техника шагнула далеко вперёд. И это упрощает работу!

- Скажите, а какова роль военного корреспондента в современном мире?

- В принципе роль журналистики в современном мире достаточно велика. Если представить, что вдруг исчезнут все журналисты и останутся только блогеры, начнётся полная неразбериха, потому что всё-таки люди опираются и ориентируются на те новости, которые читают и видят на экране. Все в мире, за исключением диких племён, у которых нет газет и телевизоров, привыкли быть постоянно подключёнными к потоку новостей. Значение нашей с вами профессии особенно велико в нынешней ситуации, когда против нашей страны ведётся небывалая в истории информационная война. Война без всяких правил, с применением самых грязных технологий. Роль журналиста в этой ситуации очень велика. Особенно роль военного корреспондента, который с первой линии рассказывает правду о том, что происходит.

- Владимир Геннадиевич, какими качествами должен обладать военный корреспондент?

- Нужно быть готовым практически ко всему. Военный корреспондент должен иметь крепкие нервы; должен знать основы военной медицины, чтобы спасти себя и товарища. Нужно очень хорошо понимать логистику и готовиться к командировке. Нужно быть таким педантом, я бы сказал, который знает каждый шаг, который он должен совершить. Он должен всё для себя просчитать и понимать, как заходить на ситуацию и как из неё выходить. Человек должен быть расчётливым, спокойным, уверенным в себе. А дальше всё зависит от везения. Оказаться в нужное время в нужном месте, потом ещё успеть из этого места уехать и всё сделать правильно. Тогда всё получится.

- Профессия военкора только мужская?

- Недавно наш президент, Владимир Путин, в одном из интервью сказал, что видел, как девушки работают на войне, как ему за них стало страшно. И он попросил руководителей телеканалов девушек на войну не пускать. И у меня тогда брали интервью несколько каналов и радиостанций. Я сказал, что тоже очень переживаю, когда вижу, как девушки работают на фронте. Женский организм не особо приспособлен к нахождению в окопах долгое время. Но я понимаю, что удержать наших девушек невозможно. Если им интересно, они будут там работать. Когда была чеченская война, мы из редакции программы «Время» всех парней по очереди отправляли на две недели дежурить туда. С парнями было всё понятно. Никто не отказывался. Отказываться было бы позорно. Многие девушки сами напрашивались, дежурили и работали там. Наша профессия становится женской. Я не знаю, хорошо это или плохо. Когда мы учились, у нас было 50/50 парней и девушек. А сейчас количество девушек значительно превышает число парней.

- Владимир Геннадиевич, а какие советы Вы бы дали начинающим журналистам, которые хотят стать военными корреспондентами?

- Читать книги военкоров Великой Отечественной войны, того же Симонова. Читать книги тех, кто в советское время работал на войне, того же Игоря Фесуненко, Фарида Сейфуль-Мулюкова, Мэлора Стуруа. Также стоит смотреть документальные фильмы и репортажи военкоров. Нужно проецировать то, как они себя ведут. Этот опыт наверняка когда-нибудь пригодится. Вот это очень важно. Конечно, нужно изучать основы военной медицины, тактической медицины и понимать, как спасти себя и коллегу, как выжить в самых чрезвычайных обстоятельствах.

- А что бы вы пожелали действующим военным корреспондентам?

- Удачи, завершения войны и возвращения домой.