Рафаэль Гусейнов: Загадка Махмуда Эсамбаева

Рафаэль Гусейнов

Работая над книгой о судьбах советских военнопленных после завершения Второй мировой войны, знакомясь с архивными материалами, я встретил немало удивительных историй и судеб, сложившихся у людей, которых на Родине считали погибшими. Но даже в этом ряду случай Ивана Даценко выделяется. Такое не придумать даже самому талантливому романисту.

В мае 1945 года завершилась самая кровавая в мировой истории война. Ее итоги были трагичны: десятки миллионов погибших, потерявших близких, лишившихся жилья. Для очень многих советских людей начиналась новая жизнь. Хотелось верить, что начнется она с чистого листа. Но так было не всегда.

Странное зрелище представляла собой послевоенная Европа. Миллионы людей оказались в силу разных причин вдали от Родины. Среди них было немало советских граждан. Разные это были люди, и по­разному они встретили Победу. Военнопленные, измученные рабским трудом и голодным существованием, мечтали только об одном – домой. Остарбайтеры, угнанные в Германию, а это были в основном молодые люди, в подавляющем большинстве также хотели вернуться в СССР. Всеми силами избежать репатриации пытались солдаты и офицеры власовской армии, другие военнослужащие, сражавшиеся на стороне нацистов, гражданские пособники гитлеровцев.

Согласно Ялтинским соглашениям, союзники обязались помогать друг другу во взаимной репатриации своих граждан. В целом эти договоренности выполнялись. СССР завершил процессы репатриации в 1947 году. Такой большой срок свидетельствует: в Советском Союзе даже приблизительно не представляли тот огромный масштаб работы, который предстояло провести. По результатам репатриации около 1,5 млн человек на Родину не вернулись. В основном они остались в Германии, в западной зоне оккупации. Позже эти люди рассеялись по всему миру.

Летчик-­герой растаял в небе

О судьбах некоторых наших соотечественников, пропавших без вести или числящихся погибшими, через десятилетия всплывают удивительные истории. Драматически сложилась судьба уроженца Полтавы Ивана Даценко. В 1937­м 19­летний крестьянский сын из села близ Диканьки, воспетой Гоголем, был призван в ряды Красной армии. В 1940­м он окончил Оренбургское авиационное училище и воевал с первых дней войны. К августу 1943 года это уже был опытный летчик авиации дальнего действия – элиты советских ВВС. Командир звена Даценко совершал бомбардировку военно­промышленных объектов в глубоком тылу врага. 18 сентября 1943 года старшему лейтенанту Ивану Даценко было присвоено звание Героя Советского Союза. В апреле 1944­го самолет гвардии капитана Даценко был сбит под Львовом.

Далее версии судьбы Ивана Даценко разнятся. Одни источники утверждают, что пилот погиб – самолет взорвался в воздухе, никто из экипажа не успел выпрыгнуть с парашютом. Другая версия: Даценко остался жив, недолго пробыл в плену, бежал, оказался в руках СМЕРШа, был арестован и отправлен в лагеря. По дороге бежал с этапа и затерялся на просторах неласковой Отчизны. Версию плена подтверждает краевед, участник Великой Отечественной Панас Михайлик. Он учился с Даценко в школе, прекрасно его знал. Панас Яковлевич собрал свидетельства того, как Герой Советского Союза не только выжил, но оказался после войны в Канаде.  «Слухи о том, что Иван не погиб во время взрыва самолета, а попал в плен, начались еще в конце войны, – вспоминает Михайлик. Исследователь Михаил Секрет собрал уникальные сведения обо всех Героях Советского Союза, написал о них книгу. В Оренбургском военном училище, куда он обратился в поисках биографических данных о Даценко, один из летчиков, озираясь по сторонам, обмолвился, что лучше этого Героя не трогать. Поговаривают, что кто­то из однополчан в том же 1944­м был с ним в немецком плену. Но каким­то образом Даценко удалось бежать».

Однополчанин Ивана Даценко Александр Щербаков выдвигает следующую версию дальнейшей судьбы пилота. По словам Щербакова, он имеет свидетельство того, что Даценко дважды оказывался в плену, бежал, воевал в отряде польских партизан, после войны его видели в Берлине. Был депортирован в СССР, оказался в Сибири и через Аляску добрался до Канады. Эта версия не столь фантастична, как это может показаться на первый взгляд. В годы войны было налажено воздушное сообщение между Красноярском и американским Фэрбенксом. Аэродромы подлета строились на пересечении трассы с крупными реками – Анадырь, Колыма, Лена и Енисей. В свою очередь, от Фэрбенкса шло трансконтинентальное шоссе на Канаду.

Против этой приключенческой версии есть только одно обстоятельство. Если бы Даценко был осужден, то звания Героя был бы лишен автоматически. Но нигде в советских официальных источниках документов об этом нет. По моей просьбе сотрудники архива ФСБ проверили архивы СМЕРШа. Здесь также ничего обнаружено не было. Более логичным мне представляется другое объяснение судьбы летчика, если он в самом деле остался жив. После освобождения из нацистского плена затеряться в послевоенной Европе было достаточно просто. Немалое число тех, кто в силу разных причин не желал возвращаться на Родину, вербовался на работу в Канаду. Военному летчику и Герою Советского Союза, я думаю, удалось скрыть свою биографию.

Почему же возник интерес к этому человеку, судьба которого по­своему увлекательна, но не уникальна? Здесь мы и переходим к самому интересному.

И тут на сцену выходит Махмуд Эсамбаев

В 1967 году в канадском Монреале открылась международная выставка «Экспо­67». В одном из самых больших павильонов прошли Дни советской культуры. Как всегда, блестяще выступил знаменитый танцор Махмуд Эсамбаев (на фото вверху). Премьер­министр Канады Лестер Пирсон, высоко оценивший его выступление, обратился к Эсамбаеву вне рамок протокола: «Я бы хотел сделать для вас подарок. Что вы желаете?» Артист попросил познакомить его с танцами настоящих индейцев. Пирсон все организовал, и делегацию приняли в одной из индейских резерваций, недалеко от Монреаля.

Через несколько лет, выступая на одном из мероприятий в Житомире, Эсамбаев рассказывал: «Этот день был выходной. Приехали мы. Одновременно танцевали 800–900 человек: мужчины, женщины дети. Красиво до невозможности! Я спрашиваю: «А где же вождь?» И тут увидел, что навстречу идет высокий, крепкого телосложения мужчина. Весь разукрашен, на голове праздничный убор из перьев. Он был моего роста, может быть, даже выше. Рядом с вождем стояла его прекрасная жена­индианка.

И тут он поклонился и говорит: «Здоровеньки булы! Здравствуйте. Счастлив, что вас приветствую. Будь ласка, прошу до моей хижины». «Вы что, по­украински говорите?» – спрашиваю. «А шо? Я украинец». Говорю ему: «Как?! Вы, вождь индейского племени?» Он говорит: «Батька наш помер 12 рокив тому назад. Жинка моя – дочка его». Я пошел к нему. У него четыре сына. Жена – настоящая индианка, дочь вождя. Она говорит по­украински, и дети тоже. Спрашиваю: «Вы откуда?» Говорит: «Из­пид Полтавы». Звали его Иван Даценко. Но в племени его называют Пронзающий Огонь.

После встречи фотографировались на память. Племянница Ивана Даценко Ольга Рубан бережно хранит эту фотографию, переданную ей одной из участниц памятной встречи. Эсамбаеву вождь на прощание сказал с ностальгией в голосе: «Кинул бы усе, та пишов бы до дому, на Полтавщину. Через моря и океаны плыв бы, на коленях бы полз, да нельзя мне… Жизнь прошла».

В целом Эсамбаев неохотно общался с прессой на эту тему, и понять его можно. В те годы контакты с иностранцем, да еще невозвращенцем, не поощрялись. Информация о Даценко также могла навредить его родственникам в СССР. Мудрый горец не мог этого не понимать. Ну а потом началась война в Чечне, и дом Эсамбаева, где хранился его архив, в том числе переписка с Даценко, сгорел.

Рассказ Эсамбаева подтверждает и Владимир Семенов, советский дипломат, Чрезвычайный и Полномочный Посол. Владимир Семенов, работавший в посольстве СССР в Канаде в 1960­е, вспоминал, что бывший тогда послом Иван Шпедько, услышав об «украинском индейце», поехал с ним знакомиться. Племя могавков, куда приехал посол, принадлежит к знаменитому Ирокезскому союзу племен, известному нам по знаменитому роману Фенимора Купера «Последний из могикан». Они известны сравнительно оседлым образом жизни, живут большими племенами, строят для проживания основательные дома из срубов, редко пользуются вигвамами. Говорят, их дома напоминают традиционные крестьянские избы Северной России. Может быть, именно это и привлекло Ивана?

Посол приехал не с пустыми руками к земляку, а прихватил с собой бутылку горилки. Она оказалась к месту. Семенов вспоминает: «И представьте себе, –   рассказывает мне посол, – когда я передал суровому вождю племени эту бутылку, что­то переменилось в нем, он показал мне знаком следовать в свой вигвам, а там заговорил со мной на чистой украинской мове. Я был изумлен: надо же хохлу затесаться в племя индейцев, да еще стать вождем! Мы тогда хорошо выпили…»

Благодаря усилиям родственников Даценко его племяннице Ольге Рубан удалось найти в Канаде некоего Владимира Раенко из города Гамильтон. Раенко рассказал, что в 1953 году, охотясь в Онтарио, он вышел на берег реки, где встретил двоих индейских мальчишек, говоривших друг с другом… на украинском языке. Ребята привели его в становище индейцев, где он узнал, что их отец – украинец, родом из Полтавы. Гостя гостеприимно приняли, угостили. Раенко и Даценко долго говорили о своей Родине. Иван Иванович тогда еще не был вождем племени, но он был женат на дочери вождя.

Что привело летчика к индейцам?

Почему же Даценко оказался так далеко от больших городов, в глуши Онтарио? Выскажу свою версию. Образованный молодой человек, летчик по профессии, он мог бы себе найти в этой стране и престижную работу. Все дело в том, что немалая часть земляков Даценко, оказавшихся в Канаде, это были вчерашние бандеровцы и власовцы. Известно, что англичане перебросили сюда почти в полном составе сформированную в свое время на Западной Украине дивизию СС «Галичина», которая им сдалась в плен. Именно эти люди составляли основу украинской диаспоры в этой стране. Понятно, что общение с ними вряд ли могло быть продуктивным.

Владимир Семенов пишет: «Оказавшись в Канаде, Даценко стремился уйти в отдаленные от центров эмиграции места. Так и оказался у индейцев. А индейцы – это народ, у которого не принято влезать в душу постороннего человека, они не интересуются анкетой, а оценивают человека по его качествам – уму, честности, смекалке, трудолюбию. А таким и был Иван Даценко – в то время еще совсем молодой человек 27 лет от роду. Высокий, стройный, красивый. Неженатый. На Родине у него не осталось ни семьи, ни дома в родном селе, сожженном фашистами. Отчего было не влюбиться в такого парня красавице индианке? А дальше родились дети, умер вождь, тесть, и стал бывший советский летчик сам вождем».

Мои коллеги с телевизионного канала НТВ рассказывали мне, что на одной из передач, посвященных истории Даценко, они попросили специалиста из Института судебной медицины Сергея Никитина сравнить с помощью компьютера фотографии военного летчика Даценко и кад­ры любительского фильма, снятого в 1967 году, где запечатлен вождь. Никитин сделал вывод, что это лицо одного и того же человека, только старше возрастом.

Ольга Рубан отправила в поисках следов своего родственника запрос в Канаду. В ответе ей сообщили, что в резервации Канауэйк живет Джон Маккомбер, являющийся сыном того Джона Маккомбера, вождя племени, который умер за два года до запроса. Даты рождения Ивана Даценко и Джона Маккомбера совпадают – 1918 год. У молодого Маккомбера оказалось двое детей: сын Джон и дочка с необычным для индианки именем Нина. На этом все ниточки, ведущие к судьбе, возможно, Ивана Даценко, оборвались. Вождь племени для индейцев – фигура священная. Обсуждать с неизвестными людьми его жизнь представляется для них невозможным и даже оскорбительным.

Таким вот образом и оборвалась ниточка, ведущая к удивительной судьбе человека, который так и не вернулся на Родину. Многие из бывших советских граждан, не вернувшихся в СССР, пытались устроить свою жизнь за границей. Нанимались на любую тяжелую работу: очистку развалин, разрушенных в послевоенной Европе домов, на шахты, лесоповал, моряками. Те, кто смог уехать в Северную Америку, устроились лучше. Немалая часть оказалась в Латинской Америке. Кто­то доехал до Австралии, Южной Африки. К сожалению, эта часть наших соотечественников никакого следа в истории послевоенного мира не оставила. Никому они не оказались нужными, везде были чужими.

Вместо послесловия

Мне много раз приходилось встречаться с этими людьми: в Германии, Западной Европе, Северной Америке, Южной Америке и даже в Южной Африке. Многие послевоенные годы отношение к ним со стороны советских властей менялось только лишь от откровенно враждебного до презрительного. Но ведь большинство из них не числились в СС, не работали на ЦРУ и не служили в лагерной полиции. Многие годы в глазах немногочисленных советских туристов, дипломатов или журналистов любой бывший советский гражданин, живущий за границей, являлся либо «белогвардейской сволочью», либо «власовским подонком». Контакты с ними не приветствовались. Более того, те, кто шел на это, могли иметь серьезные неприятности по службе, когда возвращались домой, и даже стать невыездными.

После того как в СССР началась перестройка, они стали появляться в культурных центрах при советских, а затем и российских посольствах. Скромно одетые, застенчивые, с каким­то чувством вины, они жадно слушали русские и украинские песни, охотно листали глянцевые журналы, изданные в Москве, со слезами смотрели советские фильмы. Их жены или мужья, дети, которых они брали с собой, по­русски, как правило, не говорили. Для них тоже было любопытно открыть для себя новый мир, страну, где родились их отец, мать или дед. Многие годы не разрешалась переписка. А когда им разрешили общаться, очень трогательными были открытия родственников на Родине, которая их забыла