Рафаэль Гусейнов: Дорога на эшафот. Смертная казнь – восстановление справедливости или игра в Бога?

Рафаэль Гусейнов

29 января в Пекине был казнён крупный государственный чиновник Лай Сяоминь. Несмотря на отсутствие официальной статистики, международные правозащитные организации считают, что число смертных приговоров, которые ежегодно приводят в исполнение в этой стране, достигает 15 тысяч.

Население Китая сегодня насчитывает более 1 млрд 400 млн человек. Казалось бы, 15 тыс. казнённых – не такая уж и большая цифра. Однако здесь намного важнее то, что попасть в руки палача в Китае ещё недавно было легче лёгкого. Судьи бестрепетно выносили смертные приговоры за кражу, контрабанду оружия и боеприпасов, мошенничество с финансовыми векселями, распространение слухов, организацию проституции, препятствие несению воинской службы, порчу электропроводов, изготовление и распространение поддельных лекарств… В последние годы эти статьи были отменены, и большая часть смертных приговоров ныне связана с распространением наркотиков и коррупцией в высших эшелонах власти. Вот и Лай Сяоминь возглавлял крупнейшую государственную компанию по управлению активами, которая занималась проблемными долгами. Список обвинений, которые ему предъявили, смотрится впечатляюще. Чиновник незаконно растратил около 4 млн долларов, получил взятки на 280 млн долларов, приобрёл более 100 квартир. Разумеется, имело место и моральное разложение, что весьма жёстко преследуется в коммунистическом Китае. Сяоминь, что выяснилось на суде, держал целый гарем любовниц, которые все, как одна, были устроены на высокооплачиваемые должности в зависимых от него структурах.

Лики смерти

Несмотря на идущие много лет дискуссии, смертная казнь продолжает сегодня активно применяться целым рядом стран. Почти 90% всех казней совершается в Китае, Иране, США, Саудовской Аравии, Пакистане. В Европе единственная страна, где смертная казнь не отменена, – соседняя с нами Белоруссия. Несмотря на все достижения цивилизации, сама процедура умерщвления человека, пусть даже и преступника, продолжает оставаться чудовищной для XXI века. В США, власти которой любят поучать другие государства за проблемы с соблюдением прав человека, приговорённых сажают на электрический стул, где далеко не всегда смерть происходит быстро. Известны случаи, когда приговорённый бился в конвульсиях не один десяток минут, наполняя комнату запахом горелого мяса и приводя в ужас свидетелей. В Иране продолжают вешать на строительных кранах не только торговцев наркотиками, но и гомосексуалистов. Ничего не поменялось за сотни лет в Саудовской Аравии. В прошлом году водитель джипа – лихач, который раздавил семью из пяти человек, – был публично казнён в центре столицы. Тучный палач, деловито поправив несчастному шею, одним ловким ударом отсёк ему голову, к восторгу толпы, среди которой присутствовали дети и несовершеннолетние. Разумеется, зрители щёлкали камерами и снимали видео.

Дискуссии вокруг целесообразности сохранения инструмента смертной казни как законного орудия правосудия длятся много лет. В 1908 году Лев Толстой опубликовал свою знаменитую статью «Не могу молчать!». Её перепечатали все крупнейшие европейские и североамериканские издания, что вызвало острую дискуссию в обществе. Толстой в своей статье встал на сторону всех, кто взошёл на эшафот, независимо от политического или уголовного характера преступления. Возможно, великий писатель и моралист переоценил нравственные качества убийц «из простого народа», но живодёрскую сущность власти, полагающей, что петлёй можно «обустроить Россию», он определил точно.

Известный адвокат Анатолий Кучерена считает, что главная задача правосудия – «не месть, а преображение человека». Впрочем, «преображать» своих подданных пытались многие цари и императоры, короли и генеральные секретари. Многие из них в конечном счёте приходили к мысли, что отрубить голову несогласному гораздо проще и дешевле, чем что-либо в эту голову вдолбить. В просвещённые века хотели было упразднить смертную казнь под тем предлогом, что в глубине души «человек хороший», но передумали. Зато палаческая мысль не дремала и активно развивалась, придумывая всё новые и новые штучки, способствующие тому, как бы человека побольнее удавить и подольше помучить. На Руси при Иване Грозном и Петре Первом сажали на кол, четвертовали, колесовали, заливали в горло расплавленный металл, вешали за рёбра. Но в целом в России, как правило, просто и без затей вешали. Самые знаменитые российские смертники кончили жизнь на виселице – декабристы, народовольцы, брат Ленина Александр Ульянов. Впрочем, петля всегда была в почёте и в Азии. Так были казнены президент Ирака Саддам Хусейн, президент Афганистана Наджибулла, советский разведчик Зорге. В СССР в Великую Отечественную войну по предложению Берии, одобренному Сталиным, в качестве акта возмездия и устрашения также применялись массовые публичные казни через повешение. Они проходили в Харькове, Краснодаре, Риге, Ленинграде. Осуждённые военным трибуналом нацистские преступники и их подручные стояли на грузовиках, которые подъезжали к виселицам. Затем грузовики отъезжали, и преступники оставались в петлях. На эшафот отправил Нюрнбергский трибунал и главных нацистских преступников. Некоторые из них просили заменить повешение расстрелом, но такого согласия не получили.

Смертельные черты души

В СССР всё, что было связано со смертной казнью, являлось особо охраняемой тайной. Даже после распада страны, когда, казалось бы, не осталось ни одной закрытой страницы истории, об этом молчали. Проговорился лишь бывший начальник Баиловской тюрьмы в Баку Халид Юнусов, который лично приводил приговоры в исполнение.

По его словам, после отклонения Верховным Советом СССР прошения о помиловании смерт­ника вызывали после 12 часов ночи в специальный кабинет. Здесь ему в присутствии начальника тюрьмы, надзирающего прокурора, врача и исполнителей зачитывали решение Верховного Совета. Затем без объяснений предлагалось пройти в специальный кабинет.

«Жуткий момент, – рассказывал исполнитель, – когда открываешь дверь того кабинета и человек стоит, не проходит. Когда приговорённый туда заходит, он уже всё понимает. Редко, когда кто-то сопротивляется, кричит. Воля подавлена перед последними минутами жизни».

Исполнителю попадались люди, которые седели на глазах. Были случаи, когда смертник падал замертво. Но и при этом полагалось пустить ему пулю в затылок.

Как-то коллеги-журналисты познакомили меня с Юнусовым. На вопрос, сколько приговоров он привёл в исполнение, отвечать бывший начальник тюрьмы не стал. Впрочем, куда больше меня интересовал другой вопрос: какие чувства он испытывает сегодня, через много лет после того, как закончил недолгую карьеру исполнителя приговоров? В ответ Юнусов мне рассказал истории людей, которых он лишил жизни. Это были настолько страшные преступления, что дальше его расспрашивать о мотивах работы, которую он исполнял, я не стал. «Почему я должен чувствовать раскаяние и жалость к этим людям? Пожалейте лучше тех, кого убили эти злодеи», – закончил он.

У меня были добрые отношения с ныне покойным писателем Анатолием Приставкиным, который много лет возглавлял Комиссию по помилованию при президенте России. В своей знаменитой книге «Долина смертной тени» он писал, что не может быть в судьбе преступника «последней инстанцией» и распоряжаться чужой жизнью. «По силам ли это любому человеку: быть выше Бога?!» – задавался вопросом Приставкин. Не буду спорить с писателем, вся книга которого, с одной стороны, летопись чудовищных преступлений, а с другой – страстный манифест против смертной казни.

В системе уголовных наказаний смертная казнь занимает совершенно особое место. Прежде всего это мера исключительная, она не ставит своей целью исправление, как у любого другого возможного наказания. Цель у смертной казни одна – возмездие. «Я думаю, душа за время жизни приобретает смертельные черты», – как-то заметил Иосиф Бродский. Не думаю, что меланхолия знаменитого поэта может утешить тех, кто поднимается на эшафот. Современный человек больше озабочен бренным телом, нежели светлой душой.